Неточные совпадения
Этак ударит по плечу: «
Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для
письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать.
Как только пить надумали,
Влас сыну-малолеточку
Вскричал: «Беги за Трифоном!»
С дьячком приходским Трифоном,
Гулякой, кумом старосты,
Пришли его сыны,
Семинаристы: Саввушка
И Гриша, парни добрые,
Крестьянам
письма к сродникам
Писали; «Положение»,
Как вышло, толковали им,
Косили, жали, сеяли
И пили водку в праздники
С крестьянством наравне.
Читая эти
письма, Грустилов
приходил в необычайное волнение. С одной стороны, природная склонность к апатии, с другой, страх чертей — все это производило в его голове какой-то неслыханный сумбур, среди которого он путался в самых противоречивых предположениях и мероприятиях. Одно казалось ясным: что он тогда только будет благополучен, когда глуповцы поголовно станут ходить ко всенощной и когда инспектором-наблюдателем всех глуповских училищ будет назначен Парамоша.
—
Приходи же скорее, — сказала она ему, уходя из кабинета, — а то без тебя прочту
письма. И давай в четыре руки играть.
Накануне графиня Лидия Ивановна
прислала ему брошюру бывшего в Петербурге знаменитого путешественника в Китае с
письмом, прося его принять самого путешественника, человека, по разным соображениям весьма интересного и нужного.
А Чичиков
приходил между тем в совершенное недоумение решить, которая из дам была сочинительница
письма.
Дело устроено было вот как: как только
приходил проситель и засовывал руку в карман, с тем чтобы вытащить оттуда известные рекомендательные
письма за подписью князя Хованского, как выражаются у нас на Руси: «Нет, нет, — говорил он с улыбкой, удерживая его руки, — вы думаете, что я… нет, нет.
А он не едет; он заране
Писать ко прадедам готов
О скорой встрече; а Татьяне
И дела нет (их пол таков);
А он упрям, отстать не хочет,
Еще надеется, хлопочет;
Смелей здорового, больной
Княгине слабою рукой
Он пишет страстное посланье.
Хоть толку мало вообще
Он в
письмах видел не вотще;
Но, знать, сердечное страданье
Уже
пришло ему невмочь.
Вот вам
письмо его точь-в-точь.
Когда я пригласила его сегодня, после
письма вашего, непременно
прийти на наше свидание, я ничего ему не сообщила из моих намерений.
— Да, забыла! к тебе ведь
письмо вчера без тебя
пришло.
— Ваша мамаша, еще в бытность мою при них, начала к вам
письмо. Приехав сюда, я нарочно пропустил несколько дней и не
приходил к вам, чтоб уж быть вполне уверенным, что вы извещены обо всем; но теперь, к удивлению моему…
А я так и письма-то не хотела ему показывать и как-нибудь хитростью сделать, посредством вас, чтоб он не
приходил… потому он такой раздражительный…
Наконец,
пришло известие (Дуня даже приметила некоторое особенное волнение и тревогу в ее последних
письмах), что он всех чуждается, что в остроге каторжные его не полюбили; что он молчит по целым дням и становится очень бледен.
— Можешь представить — Валентин-то? Удрал в Петербург. Выдал вексель на тысячу рублей, получил за него семьсот сорок и
прислал мне
письмо: кается во грехах своих, роман зачеркивает, хочет наняться матросом на корабль и плавать по морям. Все — врет, конечно, поехал хлопотать о снятии опеки, Радомысловы научили.
«Нет, все это — не так, не договорено», — решил он и,
придя в свою комнату, сел писать
письмо Лидии. Писал долго, но, прочитав исписанные листки, нашел, что его послание сочинили двое людей, одинаково не похожие на него: один неудачно и грубо вышучивал Лидию, другой жалобно и неумело оправдывал в чем-то себя.
Дома на столе Клим нашел толстое
письмо без марок, без адреса, с краткой на конверте надписью: «К. И. Самгину». Это брат Дмитрий извещал, что его перевели в Устюг, и просил
прислать книг.
Письмо было кратко и сухо, а список книг длинен и написан со скучной точностью, с подробными титулами, указанием издателей, годов и мест изданий; большинство книг на немецком языке.
Все сказанное матерью ничем не задело его, как будто он сидел у окна, а за окном сеялся мелкий дождь.
Придя к себе, он вскрыл конверт, надписанный крупным почерком Марины, в конверте оказалось
письмо не от нее, а от Нехаевой. На толстой синеватой бумаге, украшенной необыкновенным цветком, она писала, что ее здоровье поправляется и что, может быть, к средине лета она приедет в Россию.
Брат Дмитрий недавно
прислал длинное и тусклое
письмо, занят изучением кустарных промыслов, особенно — гончарного.
— Мой брат недавно
прислал мне
письмо с одним товарищем, — рассказывал Самгин. — Брат — недалекий парень, очень мягкий. Его испугало крестьянское движение на юге и потрясла дикая расправа с крестьянами. Но он пишет, что не в силах ненавидеть тех, которые били, потому что те, которых били, тоже безумны до ужаса.
Не желая видеть Дуняшу, он зашел в ресторан, пообедал там, долго сидел за кофе, курил и рассматривал, обдумывал Марину, но понятнее для себя не увидел ее. Дома он нашел
письмо Дуняши, — она извещала, что едет — петь на фабрику посуды, возвратится через день. В уголке
письма было очень мелко приписано: «Рядом с тобой живет подозрительный, и к нему
приходил Судаков. Помнишь Судакова?»
Чебаков. Вот в письме-то и написано, чтоб мы
приходили сегодня.
Чего ж надеялся Обломов? Он думал, что в
письме сказано будет определительно, сколько он получит дохода, и, разумеется, как можно больше, тысяч, например, шесть, семь; что дом еще хорош, так что по нужде в нем можно жить, пока будет строиться новый; что, наконец, поверенный
пришлет тысячи три, четыре, — словом, что в
письме он прочтет тот же смех, игру жизни и любовь, что читал в записках Ольги.
«Подожду еще; авось
письмо придет завтра или послезавтра». И он принимался рассчитывать, когда должно
прийти в деревню его
письмо, сколько времени может промедлить сосед и какой срок понадобится для присылки ответа.
Он наслаждался перспективой этого дня, новостью положения… Он с замиранием сердца прислушивался к стуку двери, не
приходил ли человек, не читает ли уже Ольга
письмо… Нет, в передней тихо.
— Захар! — сказал он. — Когда
придет человек, отдай ему это
письмо к барышне.
— Никак нет: ведь вы сначала велели сказать, что дома нет, а потом отдать
письмо. Вот как
придет человек, так отдам.
Когда, отдохнув после трудного обеда, все собрались к чаю, вдруг
пришел воротившийся из города обломовский мужик, и уж он доставал, доставал из-за пазухи, наконец насилу достал скомканное
письмо на имя Ильи Иваныча Обломова.
— Ну, я перво-наперво притаился: солдат и ушел с письмом-то. Да верхлёвский дьячок видал меня, он и сказал.
Пришел вдругорядь. Как
пришли вдругорядь-то, ругаться стали и отдали
письмо, еще пятак взяли. Я спросил, что, мол, делать мне с ним, куда его деть? Так вот велели вашей милости отдать.
Далее ему вдруг
пришло в голову, что бы было, если б
письмо это достигло цели, если б она разделила его мысль, испугалась, как он, ошибок и будущих отдаленных гроз, если б послушала его так называемой опытности, благоразумия и согласилась расстаться, забыть друг друга?
Как это можно? Да это смерть! А ведь было бы так! Он бы заболел. Он и не хотел разлуки, он бы не перенес ее,
пришел бы умолять видеться. «Зачем же я писал
письмо?» — спросил он себя.
Нет, пусть он лучше
придет расстроенный неприятным
письмом, что в деревне беспорядок, что надо ему побывать самому.
«Завтра
письмо должно
прийти из деревни», — думал он, и сердце у него билось… билось… Наконец-то!
Подарок! А у него двести рублей в кармане! Если деньги и
пришлют, так к Рождеству, а может быть, и позже, когда продадут хлеб, а когда продадут, сколько его там и как велика сумма выручена будет — все это должно объяснить
письмо, а
письма нет. Как же быть-то? Прощай, двухнедельное спокойствие!
— Вот тут написано, — решил он, взяв опять
письмо: — «Пред вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали: он
придет, и вы очнетесь…» И полюбите, прибавлю я, так полюбите, что мало будет не года, а целой жизни для той любви, только не знаю… кого? — досказал он, впиваясь в нее глазами.
— Посмотри, что делает Захар? — пожаловался он ей. — На вот
письмо и отдай его человеку или горничной, кто
придет от Ильинских, чтоб барышне отдали, слышишь?
— А на дворе, где я приставал в городе-то, слышь ты, — отвечал мужик, — с пошты
приходили два раза спрашивать, нет ли обломовских мужиков:
письмо, слышь, к барину есть.
Приходят сроки, старушка напоминает о себе
письмами — сначала самыми мягкими, потом немножко пожестче, а наконец, и бранится — намекает, что «это нечестно», но должник ее был зверь травленый и все равно ни на какие
письма не отвечал.
Он не договорил и задумался. А он ждал ответа на свое
письмо к жене. Ульяна Андреевна недавно написала к хозяйке квартиры, чтобы ей
прислали… теплый салоп, оставшийся дома, и дала свой адрес, а о муже не упомянула. Козлов сам отправил салоп и написал ей горячее
письмо — с призывом, говорил о своей дружбе, даже о любви…
— Да кто пишет? Ко мне никто, — сказала бабушка, — а к Марфеньке недавно из лавки купец
письмо прислал…
Он в раздумье воротился домой: там нашел
письма. Бабушка бранила его, что он вышел из военной службы, а опекун советовал определиться в сенат. Он
прислал ему рекомендательные
письма.
«Я каждый день бродил внизу обрыва, ожидая тебя по первому
письму. Сию минуту случайно узнал, что в доме нездорово, тебя нигде не видать. Вера,
приди или, если больна, напиши скорее два слова. Я способен
прийти в старый дом…»
Вскоре она погрузилась — не в печаль, не в беспокойство о
письмах и о том,
придет ли Марк, что сделает бабушка, — а в какой-то хаос смутных чувств, воспоминаний, напрасно стараясь сосредоточить мысли на одном чувстве, на одном моменте.
— И
писем не будете писать, — давал за него ответ Тушин, — потому что их не передадут. В дом тоже не
придете — вас не примут…
Райский
пришел к себе и начал с того, что списал
письмо Веры слово в слово в свою программу, как материал для характеристики. Потом он погрузился в глубокое раздумье, не о том, что она писала о нем самом: он не обиделся ее строгими отзывами и сравнением его с какой-то влюбчивой Дашенькой. «Что она смыслит в художественной натуре!» — подумал он.
— Да, да, помню. Нет, брат, память у меня не дурна, я помню всякую мелочь, если она касается или занимает меня. Но, признаюсь вам, что на этот раз я ни о чем этом не думала, мне в голову не
приходил ни разговор наш, ни
письмо на синей бумаге…
— Я и не говорила бы, если б не
письма. Мне нужен покой… Бабушка! увези, спрячь меня… или я умру! Я устала… силы нет… дай отдохнуть… А он зовет туда… хочет
прийти сам…
Тот тонко и лукаво улыбался, выслушав просьбу отца, и сказал, что на другой день удовлетворит ее, и сдержал слово,
прислал записку самой Беловодовой, с учтивым и почтительным
письмом.
— Ты не дослушал.
Письмо с дороги
прислала мужу, где просит забыть ее, говорит, чтоб не ждал, не воротится, что не может жить с ним, зачахнет здесь…
Он коротко передал ей содержание двух
писем, с просьбой
прислать денег и платье.
— Нет, не всегда… Ей и в голову не
пришло бы следить. Послушайте, «раб мой», — полунасмешливо продолжала она, — без всяких уверток скажите, вы сообщили ей ваши догадки обо мне, то есть о любви, о синем
письме?